Юбилей "митьков": 25 лет в тельняшках

"Митьки" давно стали неотъемлемой частью петербургского художественного пейзажа и даже претендуют на статус городской достопримечательности.

Бородатый добряк Дмитрий Шагин прокладывает маршрут губернатору на серьезной художественной выставке, отодвинув широкими плечами "искусствоведов в штатском"; грустный Владимир Шинкарев, сощурив мудрые глаза под вспышками фотокамер, ставит диагноз и прописывает лечение общественной морали; неуемный Виктор Тихомиров в еженедельной "ротозейской" колонке камня на камне не оставляет от востребованной массами телепродукции.

Стремительное превращение маргиналов в официально признанный бренд несколько дезориентировало аудиторию. Мирные обыватели теряются в догадках, нужно ли теперь относиться к "митькам" с почтением или можно как раньше – запанибрата, и нет ли какого-то тайного смысла в их трансформации в медийных персонажей. А может, произошедшая с ними метаморфоза – не более чем очередное подтверждение нехитрой мысли, что в России нужно жить долго? 25 лет – это не то чтобы долго, да уж больно годы удались.

Ранние 1980-е с набором традиционных атрибутов – бытовых, но и культурных тоже: дешевый портвейн, кочегарки как приют непризнанных творцов, песни Цоя и Гребенщикова, посиделки в тесных кухнях и на ржавых крышах – для нашей культуры были временем непростым, но уж никак не потерянным. Кое-какие возможности эпоха в себе хранила, и "митьки" ими воспользовались, а главное, избежали опасностей (вполне очевидных). Они не пошли по тупиковому пути официоза, не впали в экзальтированную оппозиционность, убереглись – это было трудно, по краю прошли – от алкогольного самораспада. Они любили живую жизнь и плевать хотели на политико-маразматические завихрения.

Как пишет в предисловии к антологии "Митьки" Андрей Битов, заслуга их в том, что они "обустроили камеру", сумели навести уют в том времени, которое им досталось, "приняли бушлат, кильку в томате, подвал". Собственная свобода была для них гораздо важнее той, что снаружи. И они обрели свободу, потому что ликвидировали борьбу. Сплоченное творческое сообщество на первых порах кипучую энергию расходовало и копило в своем кругу. Но как только появились возможности выйти к широкой аудитории, художники воспользовались ими на полную катушку.

Оказалось, что именно митьковской непосредственности и обаяния как раз и не хватало все предыдущие годы. Вспоминается одна из первых выставок группы в ДК Железнодорожников на Тамбовской улице, году в 1987-м: телекамер там было больше, чем людей. Но если телекамеры по прошествии времени отправились с видимой неохотой снимать другие сюжеты, то толпу простых зрителей из небольшого душного зальчика было не выпроводить до позднего вечера. Так и всходили "митьки", как пироги на народной любви.

Апофеозом стала всеобщая "борьба за Правду", в результате которой митьки, лишившись недвижимости на улице имени большевицкой газеты, с достоинством переехали в ставку на улицу Марата, хотя и сожалели, что улица носит имя вполне революционного персонажа.
Битов в предисловии к новой книге любовно ищет своим героям место в художественном процессе. Его культурные параллели заселены фигурами масштаба Даниила Хармса, и даже Пушкин и Сервантес прогуливаются там под руку.

Уникальный дар "митьков" в том, что они умеют контролировать реальность, в том смысле, как это умела делать бабушка Милана Кундеры из его "Бессмертия". Во всем, что касалось жизни ее родной моравской деревни, она доверяла только своим глазам. Миллионы людей тоже были на это способны, пока их зрение и другие органы чувств не деформировались под влиянием информационного потока, и теперь о событиях на своей улице они узнают в лучшем случае из газет.

"Митьки" не только знают все о своей улице и умеют "фильтровать базар". Они вытаскивают из реальности такие формы и вариации, которые делают ее интереснее, чем она на самом деле, но не позволяют распадаться, превращаться в фикцию. Со мной согласится каждый, кто видел полотно Тихомирова "Российские моряки одерживают победу в Индийском океане при поддержке слонов", или в городском пейзаже Шинкарева обнаруживал портрет Шопенгауэра на рекламном щите, где по всем приметам должно находиться изображение владельца известной марки чая, или – тут уж глубокого знакомства с темой не требуется – вместе с "митьками" отправлял Леонида Ильича Брежнева в Афганистан.

Литературная составляющая коллективной биографии "митьков" несколько скромнее изобразительной, но она столь же обаятельна, свежа и забавна. И так же балансирует на грани простоты, иногда почти идиотической, и интеллектуальной зрелости. В своих сказках, жизнеописаниях, прозаических миниатюрах и стихотворных импровизациях они остаются проницательными и здравомыслящими, как деревенские бабушки, но лукавство и мудрый юмор охраняют их литературные опыты от занудства и назидательности.

А если вы откроете книгу в подходящем расположении духа, в некоторых строчках сможете увидеть, как фрагмент нашей реальности прилаживается улететь куда-то в иные миры – хоть бы и на воздушном шарике, прицепившись к веревочке, и вроде уже летит, и меняет свой облик, и ощущает свое нерушимое могущество, ан нет, надо возвращаться. Реальность в версиях "митьков" выглядеть может по-разному, иногда неприглядно, но чувствует она себя хорошо, потому что гуляет на длинном поводке: разбежаться можно, но на другую планету улететь не дадут.

Софья Станковская, "ДП", приложение "Выходной"