Valentino и Dolce&Gabbana: католицизм и барокко в концепции модных домов
23.06.2008 13:45 Однако они демонстрируют и удивительно близкие черты. Прежде всего, их
творчество прямо таки пылает католическим наследием. Вне зависимости от их
собственной религиозности, невозможно рассматривать итальянское искусство в
отрыве от католического контекста. Слишком он ярок, всеобъемлющ, драматичен и
театрален. Католицизм, в особенности в темпераментной южной Италии, с его
культом девственности, мистической режиссурой ритуалов, возвышенностью и
страстностью, создал настолько тугой вихревой столб духовного эротизма, что
удивляться его проявлению в работах V и D&G было бы странно. Другой объединяющий момент в творчестве V и D&G, также имеющий
национальную подоплеку, – выражение философии барокко. Рим – категорически
барочный город, и не впитать его противоречивость и экзальтацию, полагаю,
невозможно. Речь не идет о прямых аллюзиях в фасонах и силуэтах костюма, а о
философии, отношении к человеку, красоте и вселенной. Хотя проявления барочности
у V и D&G различны, как и католические отголоски. Теперь о различиях. Когда видишь наряды V, кажется, что живешь в каком-то
ином измерении, не в мире, пережившем две чудовищные войны, боящемся терроризма,
погибающем от голода и пресыщения. Это какой-то невероятно красивый, изысканный,
но несколько искусственный мир dolce vita, в котором не то чтобы все хорошо, а
такой вопрос, хорошо или не хорошо, не может существовать в принципе. В его мире
женщины рождаются утонченными, богатыми, буржуазными и возвышенными
одновременно. Это какая-то новая аристократия, выведенная по принципам
интеллекта, красоты и душевного благородства. V не то что бы несовременен, в нем не существует времени, а в его мире –
скорости. Но достаточно трагичности, личных поисков, драм, любви. К таким
переживаниям есть вкус, когда давно, поколения назад было последний раз
произнесено слово "быт", и невозможно представить удовольствие от покупки
стиральной машины. И в этом проявляется барочность V. В философии барокко не
живут, а плывут и шествуют по жизни, самым эффектным и элегантным образом
демонстрируя себя и свой озаренный всеми светилами путь. Это не тщеславие, а
высокое искусство. Все остальное: комфорт, достижение целей, практичность не
имеют ровным счетом никакого значения. В барокко удивительным образом слилась
внешняя, мощная, мирская красота и духовность. Преимущество увидеть женщину такой V дал возможность, католический культ девы
Марии. Абсолютная вечная земная женственность. В отношении такой женщины не
существует дилемм: ласкать, любоваться, слушать, опекать. Она включает в себя
все. Поэтому далеко не каждой женщине подходят туалеты от V. Может,
идеалистически говоря, все мы несем в себе свет вечной женственности. Но
благородство платья от V может по контрасту выявить и все остальное, чем мы
полны. Женщине V уже очень давно не нужно ничего доказывать миру. Тем, что она
есть, она делает больше, чем другие – своими действиями. Она здесь от
избытка. При этом туалеты V создает не ДЛЯ женщины, и в этом тоже проявляется его
барочность. Они не подчеркивают ни неповторимость, ни внутренний мир, не
позволяют женщине, существу из полоти и крови, проявить и выразить себя. Его
платья создают Совершенство – женщину из прекрасных материалов: тканей, кружев,
драгоценностей, волос и тела. Только из лучшей глины создают костяной фарфор, но
кусок глины – не изящная чашечка. В барокко не существует вопроса: природа или
искусство. Ценно только искусство, а природа – всего лишь материал. Так что,
возможно, V не прославляет женщину. Он прославляет красоту Мира с помощью
инструмента – прекрасной женщины. Иначе у D&G. Они работают для людей. Живых, современных, динамичных,
ярких и агрессивных. Человеческие страсти, эмоции, удовольствия – в фокусе их
внимания. D&G барочны внешне, на уровне шоу, костюма. В них есть
избыточность, праздник, ярость, противоречивость, бурлеск, нарочитость, возможно
даже некоторая истеричность. Но их мистерия разворачивается точно на земле: не
все же в эпоху барокко задыхались в экстазе божественных видений. Большинство с
не меньшей самоотдачей предавалось земной любви. Если женщина V эротична по своей сути, то адресаты коллекций D&G
сексуальны и воодушевленно занимаются сексом, потому что они вообще все время
что-то делают, и им нравится так жить. Они отлично знают, что живут в век
бешеных скоростей, и на этой скорости им комфортно. Им так много надо успеть.
Они честолюбивы, молоды, веселы, жадны до впечатлений. Человек, который способен
не потеряться и чувствовать себя гармонично в псевдохаосе образа D&G,
способен заполнить 24 часа событиями, которых иному и на месяц хватит. Им много
надо добиться, но точно не ценой самоограничений. А как же иначе? Среди них
может оказаться и бунтующий аристократический отпрыск, но скорее это умная,
честолюбивая, агрессивная буржуазия, а то и пролетариат. Но дети их ст
совсем с другой площадки, можно не сомневаться. Католицизм их проявляется не столько в демонстрации христианских образов,
сколько в их густом замесе c сексуальностью. Здесь нет противоречия. Только то,
что значимо, ценно, запретно интересно творчески перерабатывать. Только там где
полстраны живет в целибате, молясь крутобедрой прекрасной деве, возможно
совмещение роскошных крестов и изображений Богоматери на полуобнаженном теле.
Только те, кто знают, что грехом "погубят свою бессмертную душу" могут
наслаждаться грехом с приправой постоянного напоминания о риске. Такой
внутренний накал страстей – безусловно тоже драгоценность из барочной
шкатулки. Но в общем коктейль моделей D&G оказывается вкусным, легким и не таким
выбивающим почву из-под ног, как этого можно
желанны, не только потому, что отражают идеальный современный образ и ритм
жизни, а потому что обладают чувством юмора, иронией и самоиронией – бесценными
качествами, позволяющими нам пережить многое. Именно чувство юмора D&G не
лишает гармоничности их карнавальное шоу. Их образ можно примерить, поносить
и снять, как маску. В отличие от туалетов V, для которых вы либо рождены, либо
нет. Но, все они – часть большой игры, и только от нас зависит, превратят ли они
нашу жизнь в кошмар или в праздник.
